Евгений Ямбург о последствиях слияния школ

Дарья Менделеева | 17 декабря 2013 г.

Новшеством российского среднего образования последних двух лет стало повсеместное создание образовательных комплексов. Слияние вединые структуры обычных икоррекционных школ сдетскими садами вызывает массу разноречивых откликов учителей иродителей.

Отом, какие цели преследует создание образовательных комплексов, насколько эти цели разумны идостижимы, атакже методах, которыми новая форма учебных заведений внедряется внашу жизнь, мыбеседуем сруководителем одного изстарейших образовательных комплексов Москвы членом-корреспондентом РАО Евгением Александровичем Ямбургом.

Евгений Ямбург

Образовательные комплексы: плюсы

Идея образовательных комплексов, намой взгляд,— очень конструктивная ипозитивная. Сам язанимаюсь её реализацией неодин десяток лет, точнее, с1989 года.

Вэтой идее заложено, прежде всего, стремление выстроить преемственность навсех этапах развития иобучения ребенка— содержательную иметодическую преемственность между дошкольным, начальным ипоследующими этапами образования. Это— первый плюс.

Второй плюс заключается втом, что сейчас вшколу приходит всё больше детей спроблемами вразвитии. Ичем раньше мыихвыявляем, тем больше уменя времени для того, чтобы ихснять.

Приведу только один пример. Вэтом году наша девочка сдавала ЕГЭ. Она блистательно знает алгебру иполный тормоз, как говорят дети, вгеометрии истереометрии. Что произошло?

Стремительные роды, асфиксия, пуповина перекрутилась вокруг горла. Вподкорке образовалось пятно, называется «минимальная мозговая дисфункция». Впереводе напростой язык— отсутствует пространственное мышление. Вовсем остальном унеё сохранный интеллект ивсе замечательно.

Ксожалению, поправить подобные вещи можно оттрех додесяти лет, пока несформировались лобные доли мозга. Аона попала внашу школу вдесятом классе. Это— именно тот случай, когда единый комплекс позволилбы провести раннюю диагностику ираннюю коррекцию.

Третий позитивный момент заключается втом, что сейчас новый закон впервые стал рассматривать дошкольников как уровень образования. Ипоявляется новая функция— нетолько уход иприсмотр, ноиразвитие. Иименно комплекс позволяет реализовать её органично.

Дошкольник— неудобрение для школы

Упаси нас Бог, если мыпотянем вдетский сад школьные методы иначнем дрессировать детей кшколе. Хуже придумать нельзя— этим мытолько истощим ибез того слабую нервную систему дошкольников.

Когда мыэто начинали, унас была довольно мощная полемика свеликим психологом Леонидом Венгером, который мне говорил: «Ямбург, запомните навсю жизнь: ребенок детского сада— это неудобрение для школы».

Удошкольного образования есть свои серьезные задачи. Это формирование психических функций, развитие мелкой моторики, произвольного внимания. Там есть свои задачи, иихможно выполнять, когда дошкольное образование развивается ведином организме сошколой иобучены люди.

Дополнительное образование— осетрина третьей свежести?

Существует огромная разница подходов между так называемым «основным» и«дополнительным» образованием. Сам термин «дополнительное образование» уменя вызывает сомнение— вроде как «осетрина третьей свежести». Хотя я-то хорошо знаю, что иногда усилия одного кружковода стоят больше, чем всего педагогического коллектива.

Дело в том, что дополнительное образование работает в сфере клуба, туда идут добровольно. То есть, ребёнок занимается тем, что ему интересно. И опираясь на положительное, на то, что ребенку интересно, можно вытащить все остальное. «Опора на положительное»— это знаменитый принцип Макаренко.

А у нас обычно как устроено? Психология родителей и даже учителей: «Если ты получил „два“— на хор не пойдешь». Так и у родителей, и даже у педагогов формируется глупое отношение к кружкам как к чему-то второсортному: «Вот мы самые важные, если ты, там, двойку получил, ты не пойдешь в какую-то студию». Идиотизм— пойдет водку пить и колоться.

Но когда эти две ветви работают в едином комплексе, они воспринимаются как два рукава, сообщающиеся сосуды, противоречие между ними исчезает.

Главное— обучить кадры

В тоже время, удела образовательных комплексов есть огромное количество особенностей. Чтобы здесь была органика, нужно очень серьезно обучить кадры. И дошкольников, и начальную школу, и основную. На это уходят годы.

Когда мы в своё время заключили договор с детским садом, то притирались друг к другу четыре года. И только потом объединились под идеей создания адаптивной школы.

А что такое адаптивная модель? Это когда не ребенок приспосабливается к школе, а школа приспосабливается к любому ребенку, вне зависимости от его склонностей, способностей, состояния психофизического здоровья, итак далее. Это, собственно говоря, модернизированная массовая общеобразовательная школа. Где богу— богово, кесарю— кесарево, а слесарю— слесарево.

Специалистов для такой школы нигде не готовят, мы их учили сами: создавалась медико-психолого-дефектологическая служба, которая отслеживает детей от детского сада до одиннадцатого класса. Эта служба не только диагностическая— она определяет очень многое, поскольку все наши педагоги владеют дефектологическими приемами.

Например, я как историк прихожу в гимназический класс. Там сохранные дети с хорошей памятью работают с источниками: они цитируют Геродота, Фукидида итак далее. Прекрасно…

В компенсирующем классе тот же учитель дает абсолютно другой урок. Он рисует половину амфоры и говорит: «Дети, археологи нашли половину амфоры. Сейчас мы будем её восстанавливать, штриховать». Это— чисто дефектологическое упражнение для детей слево-, правополушарной асимметрией.

Для того чтобы дети запомнили, что на агоре— это рынок в Афинах— торговали оливками, мы покупаем оливки, они их жуют. Для того чтобы они запомнили направление греческой колонизации, куда эти корабли, триеры, плыли, есть карты с дырками, они щупают карту и запоминают её через тактильную память. Мы выполняем стандарт образования на нижнем уровне, но на это были обучены люди, обычные педагоги, которых наши дефектологи обучили этим приемам.

Идея должна созреть

Да, образовательный комплекс помогает решить очень многие проблемы. Нофорсирование ихсоздания может дискредитировать любую идею.

Содной стороны, мыпровозгласили инклюзивное образование. Поновому закону обобразовании, любое учреждение может брать любые программы— лицейские, гимназические, коррекционные… Вобщем, этоже шампунь икондиционер водном флаконе…

Уже незавтра, асегодня, если квам вшколу приведут ребенка состертой формой олигофрении или инвалида, выобязаны его брать, аработать неумеете. Для этого нужно обучить педагогические кадры, аихтребуется выращивать. Всвоё время унас ушло наэто много лет, нотеперь нами написаны книги, иесть технологии. Приходит новый человек— втечение года мыего научим, даже заполгода.

Иещё— психология должна быть другая. Потому что если, скажем, директор сегодня объединяет комплекс иотносится кдетским садам как кживотным, кбратьям нашим меньшим,— это большая беда.

Вовсем мире самая высокая квалификация исамая большая зарплата— удошкольников иначалки. Потому что там— очень тонкая работа. Унас— все наоборот: больше всего ценится старшая школа— конечно, тамже ЕГЭ. Сейчас, ксчастью, представления меняются.

Ноесли, как внекоторых регионах, мызакрываем все школы седьмого-восьмого вида, отправляем всех больных вобычные школы иоткрываем месячные курсы для учительниц— это смерть издоровым ибольным. (Специальные (коррекционные) школы подразделяют нанесколько видов взависимости отспецифики детей. Вчастности, школы VII вида обучают детей спсихиатрическими иневрологическими проблемами, школы VIII вида— умственно отсталых. Прим. ред.).

Нужно всеми силами уберечься отнашей манеры пятилетку— вдва года… Явсем объясняю: прежде чем одеться вевропейский смокинг, сначала надо шею помыть.

Нуиплюс кэтому, вычтоже, думаете, наши родители очень хотят, чтобы рядом создоровым были больные дети? Ноесли они учатся вместе много лет, сдетского сада, происходит органическое ихслияние.

Давайте, как говорят математики, разведем переменные. Я— закомплексы, хотя это неуниверсальные вещи, идолжны быть разные школы. Ноязато, чтобы идея созревала. Иимела под собой нетолько материальную базу, ноиочень мощную подготовку педагогических кадров. Аещё медико-психолого-дефектологическое сопровождение…

Решитьли проблему деньгами?

Очень часто учебные комплексы создаются потому, что так кажется экономически эффективнее— сокращается административный аппарат. Ноневовсех городах, как вМоскве, более-менее прилично сбюджетом. Поэтому, чтобы выполнить распоряжение свыше— повышение заработной платы учителям,— школа нередко гонит «лишних» людей.

Это психологи, дефектологи, логопеды… Сейчас заштат уже выведены медики. Аведь никакие аутсорсинги, «набеговые исследования», непозволят сделать внимательный анализ динамики развития ребенка, инетолько физического, ноипсихического. Этим надо заниматься серьезно, иначе мывзорвемся.

Нет, конечно, здравая идея втаком подходе есть. Врегионах это, конечно, нельзя даже произносить, уменя есть учителя, которые получают и100 и120 тысяч. Самый несчастный всегда детский сад— там зарплата зависит отколичества детей, иобычно она мизерная. Но, как только они вливаются вшколу, ниже 60 тысяч неполучают иони. Правда, затакие деньги надо пахать— обучаться, повышать квалификацию. Тоесть, фактически, засчет школ мысейчас кормим детские сады.

Правда, цифры здесь очень разнятся постране: если вМоскве подушевое финансирование до110 тысяч наодного ребенка вгод, товрегионах получаются совсем другие цифры. ВПодмосковье— 53 тысячи, вНижнем Тагиле— 18,5… Тоесть, душа ребенка стоит по-разному вразных регионах, взависимости оттого, какие уних есть деньги. Авот ответственность зафинансирование дополнительного образования, позакону, лежит намуниципальных властях. Иполучается там 900рублей вгод, это копейки! Вбольших комплексах ямогу кормить эту структуру, которая вот так нужна, засчет школы.

Ноопыт Сингапура, опыт Германии показал: просто увеличение заработной платы неведет кповышению качества. Это все равно, что закачивать золото вморе иждать приплода рыбы.

Образно говоря, сейчас мыпытаемся улучшить безопасность полетов вавиации, вшесть раз повысив зарплату пилотам, нопри этом сократив наземные службы диспетчеров (службу сопровождения ребенка). Яговорил обэтом наодном большом совещании. Мне сказали, что нас услышали.

Как это выглядит вГермании

Ямного лет продумывал все эти вещи синклюзией. Вот сижу явгороде Бремене— вшколе, которая первой вГермании стала практиковать инклюзивную методику. Ивот ясижу науроке, где вместе учатся выходцы изРоссии, природные немцы, выходцы изАфрики ибольные дети, парализованные, причем, некоторые ссочетанными дефектами, втом числе ментальными.

Ивот вижу: рядом спарализованной девочкой— мальчик-ассистент; ну, как мальчик— двадцать-двадцать один год. Яему говорю: «Тыкто?» Аонотвечает: «Это моя альтернативная служба вармии. После службы ябуду поступать надефектологический факультет». Тоесть, накаждого тяжёлого ребёнка нужна штатная единица тьютора или, скажем, педагога-реабилитолога, который будет его сопровождать. Иони эту проблему решают так.

Ивот сижу ятам науроке живописи. Ну, понятно, что сохранные дети рисуют интересно. Норядом сребенком-инвалидом сидит специальный педагог, перед ними— разрезанная напаззлы Сикстинская мадонна или Джоконда, иони вместе собирают картинку. Тоесть, сохраняя ребёнку здоровую среду, сним выполняют то, что ему посильно, ането, что все должны делать. Нотакие личные ассистенты— это дополнительные штаты.

Конечно, такой личный педагог нужен некаждому ученику-инвалиду— есть дети ссохранным интеллектом. Это гибкие модели, они требуют действительно разумного иочень взвешенного отношения ксебе. Основной смысл подобной модели втом, что мынеразъединяем детей, но, втоже время, каждый ученик вклассе работает взоне своего ближайшего развития.

Иещё неизвестно, кто кому нужен больше: здоровый больному или больной здоровому, потому что это огромный тренинг толерантности. Это человеческие качества, это взаимопомощь. Дети, прошедшие обучение втаких классах, нешарахаются отинвалидов, как унас наулицах, необзовут никогда. Это иесть подлинные гуманизм ихристианство.

Нопереход кработе потакой методике требует времени иусилий, это непокоманде: раз-два-три— изавтраже вошли.

Вкладывать нетолько вСколково

Сейчас мысовершаем несколько преступлений подряд вистории образования России. Изаэто придется платить долго идорого.

Первое— мыкоррекционные школы выбрасываем всоциалку, атам сними неумеют работать.

Второе. Нельзя создавать оазисы, все вокруг превращая впустыню. Это все грохнется.

Вначале 90-х уменя был тяжелый период вжизни, когда яработал одновременно директором этой школы иначальником округа. Мысоздавали специальные школы для девиантных детей. Итам был накоплен потрясающий опыт. Сейчас ихвыкидывают запределы Москвы, на101 километр.

Сэтими детьми надо специально работать. Сними тоже можно работать, понимаете? Мыже делаем вид, что унас одно Сколково. Как писал замечательный Бисмарк, кто экономит нашколах, будет строить тюрьмы. Что мыиделаем.

Идотех пор, пока мынепоймем, что деньги надо вкладывать ивтаких детей, они будут обходиться государству гораздо дороже. Смотрите: душа ребенка вМоскве стоит 110 тысяч, асодержание одного заключённого втюрьме— уже 434.

Где-то получится, агде-то нет.

Получится или неполучится образовательный комплекс, зависит отвнутренних интенций иотличностной позиции директора иучителей. Там, где это формально,— это провалится.

Только что прошел удивительно красивый конкурс «Директор года России». Вызнаете, ялюбовался этими людьми. При всех корявых наших реформах…, как писал Окуджава, «совесть, благородство идостоинство— вот оно, святое наше воинство». Ивот это воинство яувидел реально. Ивдругих городах, ивпровинции.

Первое место занял парень изСанкт-Петербурга, скромный, достойный, благородный человек. Онбыл директором обычной школы илет пять ходил мимо коррекционной. Аона была срешетками, как втюрьме. Икак-то его заело, онтуда перешел, исделал изэтой школы конфету. Итеперь сэтими детьми работает. Понимаете, вот это интеллигент высшей пробы, изтех, кого вXIX веке называли «столпы общества».

Дальше. Директор гимназии изСаратова. Ейприсоединили школу, где половина детей изпьющих семей. Яговорю: «Нукак там, академики-алкоголики?» Так, ну, сподколкой. Аона отвечает: «Вынепредставляете, как япересмотрела свои позиции. Как мне сними интересно работать. Уменя тоже разные классы. Лицеисты иногда все знания изтебя высосут, ачерез год уже непоздороваются. Аэтот ктебе изтюрьмы придет, невесту приведет. И, Вызнаете, они все вэтом году сдали ЕГЭ».

Вот, можно считать, что эта саратовская школа уже перестала быть гимназией, астала адаптивной школой.

Авообще, директоров всяких крутых гимназий, где любят отбирать лучших учеников, былобы очень полезно водить вкоррекционные школы 6-7-8 вида, чтобы они понимали, что такое педагогическая работа. Это очень отрезвляет.

Реальность или имитация?

ВМоскве есть целый ряд комплексов, которые работают ещё сконца 80-х годов. Они— реальный педагогический факт иопыт существования. Мы, правда, недумали, что всех погонят вэтот рай сразу. Новот, так получилось, посмотрим. Ягарантий никаких недаю, это зависит оточень многих факторов.

Великий Ушинский писал, что никакие реформы образования невозможны иначе, чем через голову учителя. Поэтому сейчас большие деньги надо вкладывать нетолько винтерактивные доски икомпьютеры, которых уже достаточно, авпереподготовку кадров всвязи сновыми вызовами, которые сегодня есть.

Умение защитить того ребенка, которого непринимает коллектив. Компетенция? Умение работать синвалидами.

ВМоскве есть уже, как минимум, треть семей, где русский— неродной, идома нанём неговорят. Это новая компетенция— русский как иностранный. Это другая профессия. Тоесть, наэто надо учить кадры, немедленно. Иначе это будет имитация.

Вкомплексе это действительно легче сделать. Это правда. Просто дело надо делать, господа. Есть направление, ионо вцелом правильное. Ноторопливая реализация без серьезной подготовки может дискредитировать хорошую идею.